Тебе любой скажет, где он живет. Зачем это я ему понадобился, и что случится, если мне самому вовсе не захочется его видеть? А вот это, мистер, вы и сами узнаете. И если повидаете его, и если откажетесь от встречи. Багз побрился и постригся. Купил белую рубашку и галстук, а поношенный костюм попросил почистить и отгладить. Если не считать различий в цвете а они были обычно бледноголубые, просто белые или коричневатые, все дома были на одно лицо. Удобное сочетание колониального и испаномавританского архитектурных стилей. Несмотря на регулярные перебои с водой, перед каждым домом росли кусты, а под раскидистыми деревьями простирались тенистые лужайки. Маккена взошел на крыльцо и постучал в дверь. Нажал на кнопку звонка, но тут же обнаружил, что он не работает.
Добрый сердцем, но недальновидный по части финансов, он умер несколько лет назад, оставив сыну лишь этот дом, да и на него уже была оформлена закладная. Судя по всему, надпись на табличке, призывавшая пациентов беспрепятственно входить в дом, уже не действовала, и ее оставили на двери то ли из сентиментальных соображений, то ли просто не захотели возиться с отвинчиванием. Она ведь попрежнему была на двери, не так ли? И почему бы прохожему, случайно оказавшемуся в этом городе, не принять написанное на ней за чистую монету? Или что, вот так стоять и до крови сбивать кожу на костяшках пальцев, барабаня в дверь? Багз так и сделал. Он очутился в узкой и довольно темной прихожей, поскольку двери в комнаты по обе стороны были закрыты.
Единственным источником света являлся солнечный луч, струившийся сверху по лестнице гдето из правой двери на верху ее. Оттуда же доносились приглушенные голоса. Слышался скрип кроватных пружин, мужчина сардоническим тоном, говоря както нараспев, пытался успокоить женщину, тогда как та отвечала ему внешне спокойным, но, похоже, разъяренным голосом. Ты же знаешь, я. Да, я знаю тебя! Эми, но она же ровным счетом ничего не значит для меня! Ну, чего молчишь, давай продолжай, я слушаю! Но, дорогая, я же тебе уже рассказывал! Это весьма щепетильное, конфиденциальное дело, и я не могу распространяться насчет его. Ну почему бы тебе не оставить все как есть, и. Послышались надрывные, яростные рыдания. Затем женщина бросилась вон из комнаты, продолжая всхлипывать от душившего ее гнева и сжимая в руке кучку нижнего белья. Освещенная бившим из двери солнцем, она принялась натягивать трусики. Наконец, попрыгав с одной ноги на другую, все же справилась с этой задачей, потом свела плечи и стала укладывать груди в чашки бюстгальтера.
Резко развернувшись, он снова вышел на крыльцо, заливаясь краской стыда и смущения от того, что только что лицезрел. Вот такой он был, ничего не попишешь. Ктото мог бы назвать его безнадежно старомодным, хотя сам он никогда не рассматривал подобные вещи с позиций моды. Да, он убивал, выполнял грязную, удручающую работу, годами общался с полнейшими дегенератами.
Это была среда его обитания жестокость, грязь, смрад. И все же за всю свою жизнь он видел только трех обнаженных женщин, одна из которых была к тому же его женой. Как же ему хотелось, чтобы он не видел сейчас эту девушку. По силе это было сродни тому изматывающему чувству голода только бы не видеть ее в этой постыдной наготе! Но еще он хотел, просто жаждал снова увидеть ее, боготворить ее и обращаться с ней с должной нежностью и любовью. Независимо от того, что делала и как все это могло быть воспринято со стороны. При этом он видел не только ее наготу, и сейчас мог бы признать, что она не так уж сильно отличалась от многих других женщин, которых он повидал в своей жизни, хотя бы на картинке.
Маленькая, аккуратно сложенная молодая женщина с приятным лицом, песочнокоричневатыми волосами, собранными сзади в пучок. А он стоял там и глазел. Внезапно у него перехватило дыхание от того, что он увидел. Знаете ведь как бывает.
